Лавр Корнилов: генерал никто. Генерал антон деникин и русское православие

Самым богатым сотрудником Росгвардии стал полковник полиции Вадим Медведев. За 2016 год он заработал 26 млн руб., что в четыре раза больше дохода директора ведомства Виктора Золотова. Самой богатой семьей сотрудников Росгвардии оказались супруги Дикевич, совместно они получили около 37 млн руб.

Фото: Валерий Шарифулин / ТАСС

Богатейшие

Самым богатым сотрудником Росгвардии стал заместитель начальника главного управления ведомства по Москве полковник полиции Вадим Медведев. Его доход за 2016 год составил 26 млн руб., следует из опубликованной ведомством декларации. Медведев также занимает должность начальника Центра лицензионно-разрешительной работы. В его собственности — квартира площадью 143 кв. м, два земельных участка общей площадью около 2,5 тыс. кв. м, дача (152 кв. м), сарай (21 кв. м), баня (43 кв. м), беседка (46 кв. м) и навес (39 кв. м). В пользовании у Медведева находится еще квартира площадью 41 кв. м.

Его непосредственный начальник — генерал-майор полиции Андрей Гранкин — заработал в 13 раз меньше, около 2 млн руб. На втором месте по годовому доходу — начальник отдела Росгвардии по Республике Марий Эл полковник Александр Бурдо: он задекларировал 7,1 млн руб.

Следом идет директор Росгвардии Виктор Золотов. В 2016 году он заработал 6,7 млн руб., это почти на полмиллиона больше, чем . Золотов обладает самым большим земельным участком среди всех сотрудников ведомства. Его площадь — почти 11,9 тыс. кв. м. Также он задекларировал еще два земельных участка: первый — площадью 277 кв. м, второй — около 5 тыс. кв. м. Участок такой же площади, по данным Росреестра, находится на Валдае и принадлежит полному тезке Виктора Ивановича Золотова. Рядом, располагаются земли людей из окружения Владимира Путина. Золотов владеет еще и двумя жилыми домами (275 кв. м и 1070 кв. м соответственно), двумя квартирами (в одной из них бывшему охраннику президента принадлежит треть), машиноместом, погребом и двумя строениями общей площадью 164 кв. м. В распоряжении Золотова также легковой автомобиль Mercedes-Benz​ 320 GE и мотовездеход Yamaha.

Виктор Золотов (Фото: Михаил Метцель / ТАСС)

В апреле 2016 года Фонд борьбы с коррупцией квартиру дочери главнокомандующего Нацгвардии России Жанны Золотовой. Стоимость жилья в ФБК оценили в 343 млн руб. Позднее , что список имущества семьи Виктора Золотова, опубликованный Алексеем Навальным, неполон. Не включенные в него объекты, участок в Барвихе и квартиру в Геленджике, можно оценить минимум в 277 млн руб.

Жены

Самой богатой женой оказалась супруга полковника полиции Виктора Дикевича, который занимает должность замначальника главного управления Росгвардии по Московскому территориальному округу. Доход жены Дикевича за 2016 год оказался в 17 раз больше заработка самого полковника и составил 34,7 млн р​уб. Госпожа Дикевич стала и самой богатой среди всех лиц, указанных в декларации о доходах. В собственности жены полковника — земельный участок площадью 1,5 тыс. кв. м, а также одна шестая доля квартиры площадью 54 кв. м. Виктор Дикевич за прошлый год заработал около 2 млн руб. Дикевичи стали самой богатой семьей, а их совместный доход за 2016 год составил около 37 млн руб.

Второй в списке богатых жен оказалась супруга замдиректора Росгвардии генерала-лейтенанта полиции Сергея Лебедева. Она заработала в шесть раз больше мужа — 15,8 млн руб. Генерал получил в 2016 году 2,4 млн руб.

На третьем месте — супруга начальника управления Росгвардии по Пермскому краю полковника полиции Бориса Бородавина. За прошлый год она принесла в семью почти 12 млн руб. (в девять раз больше мужа, который заработал 1,3 млн руб.).

Другие декларации

Экс-депутат Государственной думы Александр Хинштейн, который сейчас занимает должность советника Виктора Золотова, заработал 5,9 млн руб. В сравнении с предыдущим годом Хинштейн обеднел почти на 200 тыс. руб. (будучи депутатом, за 2015 год он получил 6,1 млн руб.). Советник Золотова задекларировал квартиру площадью 122 кв. м и снегоход Lynx 49 Ranger 600.

Начальник управления Росгвардии по Чечне полковник полиции Шарип Делимханов задекларировал доход в 1,8 млн руб. Кроме легкового автомобиля Nissan Patrol, в собственности у Шарипова ничего больше нет. Зато в пользовании у полковника земельный участок площадью 9,4 тыс кв. м, а также жилой дом площадью 557 кв. м.

На днях музей ГУМВДУкраины в Запорожской области посетил Белый Анатолий Епифанович, служившийв 1959 году участковым уполномоченным Ленинского РОВД. Анатолий Епифанович подарил музею книгу «Генералами не рождаются», написанную его другом генерал – майором Алексеем Гавриловичем Ходаковым, с которым начинали службу в запорожской милиции. Фрагменты из этой книги я предлагаю вашему вниманию. Летописец

Справка. Алексей Гаврилович Ходаков в 1959 году проходил службу участковым уполномоченным Ленинского РОВД г.Запорожья, обслуживал 6-й поселок. После окончания Ленинградской военно-политической школы МВД СССР продолжил службу на должностях политработников в системе внутренних войск МВД УССР и СССР. Начальник политотдела Центрального управления внутренних войск МВД СССР. Генерал-майор.

Через день я уже переступил порог Ленинского районного отдела внутренних дел города Запорожье. Три месяца про­работал участковым уполномоченным. Работа мне нравилась, и я старался ее освоить. О своей новой работе я делился с Иваном Тимофеевичем, с которым не прерывал дружеских отношений. После трагического случая, ког­да в Днепре утонул его

единственный сын, я для Ивана Тимофеевича стал еще ближе. Я видел, с какой грустью на лице провожал он меня в Ленинград, когда настала пора ехать на учебу в военно-политическую школу МВД.

Но так уж у меня пошло: всякое начало учебы сопряжено с какими-то непредусмотренными коллизиями. Прибыл я вместе со своим другом Анатолием Белым в Ленинград и чуть не получил от ворот — поворот.

Посмотрел наши дела капитан в кадрах и сразу к начальнику учебного отдела, а нам велел подождать.

Что-то тут не так, — говорит Анатолий. - Может быть, справок каких не хватает.

Обеспокоился и я, заподозрив что-то неладное.

Капитан вернулся с лицом, которое ничего нам хорошего не обещало. Потому, как он торопливо начал надевать китель, мы поняли, что он вопрос не решил, и собирается идти к кому-то выше рангом.

— А вы чего расселись! — шутливо он поднял нас. — Топа­ем вместе к начальнику школы.

— А затем, что дела надо тщательно для учебного заведения готовить, — уже сердито бросил офицер.

— Но мы-то тут причем? — опять бунтует Анатолий. — Не мы же дела готовили.

— Но вы эти дела привезли с ребусами в придачу? — нахму­рился капитан.

Анатолий хотел еще что-то ответить капитану, но я его уже тут одернул, сказал, что не надо лезть в бутылку, мы же пока не знаем, в чем же дело и нечего воду на чужую мельницу лить.

—Правильно делаете замечание своему товарищу! — под­держал меня капитан, однако никакого даже намека не высказал на причину, что его так встревожила и заставила ходить по инстанциям.

В приемной у начальника школы было много людей, но капитан пошел без очереди, из чего мы сделали вывод, что, видимо, по телефону вопрос о нашем прибытии согласован.

—И что мне с вами делать? — спросил начальник школы
генерал-майор Просянок, взглянув на маленький листок, что
подготовил заранее капитан.

Мы насторожились. Чтобы это все значило. Мы впились взглядами в усталое лицо генерала, которому сейчас предстояло вынести такое решение, которое может перечеркнуть все наши надежды.

— Принять-то я вас не могу, — спокойно продолжил началь­ник школы.

— Что документы не в порядке? — вырвалось у меня.

— Да нет, документы как раз в порядке. Причина тут иная. В школу мы принимаем рядовых и лиц младшего начальству­ющего состава, а офицеров принимать нежелательно, так как для них необходимо создавать особые условия учебы и жизни.

Но мы же не офицеры! снова выпалил я.

Ошибаетесь, молодой человек, — ответил начальник школы и потряс листком.

Вот уже три недели, как вам присвоено звание младшего лейтенанта милиции. А это значит, я в казарме вас поселить не могу, нужно вам найти квартиры, опять-таки и питание должно быть другое. Словом, с вашим зачислением вы создаете мне уйму проблем.

Я представил себе, как я вернусь назад, как говорится, не солоно хлебавши. Уже с прежней жизнью концы обрублены. Придется идти назад на завод. Это столько объяснений друзьям, в коллективе, еще скажут, что не приняли, не сдали экзамены или того хуже, не прошли спецпроверку. Нет, такой расклад колоды меня вовсе не устраивал. Скис и Анатолий — ему тоже вовсе не улыбалась такая расфасовка наших дальнейших действий.

— Товарищ генерал, мы и не знали, что нам присвоено зва­ние младший лейтенант милиции, вступил я в разговор. — Никаких льгот нам не надо. Будем, как и все, жить в казарме, питаться, как и все.

— Гм-м, а мне-то что с этим делать? — ухмыльнулся генерал, кивая на злополучный листок, что лежал перед ним.

Разрешите, товарищ генерал, мне сказать!

Говори, товарищ абитуриент, говори.

Пускай товарищ капитан отправит этот листок назад, заказным письмом.

Как это отправить назад, да еще заказным письмом! - обомлел генерал.

Ну не было этого листка у вас, да и только. И тут генерал раскатисто засмеялся:

Не было, а заказным письмом отправить, ну, ты, парень, артист, да и только. В художественной самодеятельности, наверное, занимался.

А что, капитан, может закроем глаза на этот листок. Не углядели его, да и только. И государство не пострадает, а то на обратный путь билеты надо приобретать. Опять-таки расходы. Да и польза будет от того, что ребята будут учиться.

Так точно, товарищ генерал!

Только без отсылки сего листка назад и никакого заказного письма, о котором только что говорил будущий участник нашего коллектива художественной самодеятельности.

Слушаюсь, товарищ генерал.

Так мы стали курсантами Ленинградской военно-политической школы. Срок обучения в школе был три года. Но для лиц, имеющих среднее образование, было создано особое отделение. Учились мы два года. Я занимался с полной отдачей, самозабвенно, стремился приобрести как можно больше знаний. Хотел наверстать то, чего не успел получить в средней школе. По-прежнему много читал, словом работал над собой. Любимыми предметами у меня были история, философия, политэкономия. Самыми уважаемыми преподавателями для меня являлись полковники Трояновский, Соловьев и Лавров. При первой возможности стремился не пропускать спектаклей, которые шли на Мариинке и в других ленинградских театрах, посетил многие музеи.

За время отпуска мы поженились. Так, 3 сентября 1961 года моги женой стала Галочка Штепа. Мы подружились еще на заводе «Днепроснецсталь», работая в соседних цехах. Оба были секретарями комсомольских организаций, а это значит, проводили немало совместных молодежных мероприятий. Незаметно дружба наша переросла в любовь.

Помню, как счастливо мы провели с ней декабрь 1961 года и январь 1962 года в Ленинграде, где все свободное от моей учебы время посвятили театрам, музеям, отдавая особое предпочтение Эрмитажу.

Военное учебное заведение я окончил с отличием, с золо­той медалью и приказом начальника школы был удостоен высокой чести, чтобы моя фамилия была выбита на почетной мемориальной доске учебного заведения.

Юрий Михайлович Чурбанов

Вечером у меня состоялась встреча с Юрием Михайлови­чем Чурбановым, уже назначенным заместителем Министра внутренних дел СССР. То, что он зять Генерального секрета­ря ЦК КПСС ни для кого не было секретом…

…Встретил меня Чурбанов доброжелательно.

Ну что Ганнусенко сдался? Я ведь говорил с ним. Признаюсь, кое с кем из Киева мне пришлось переговорить, начал Юрий Михайлович. - Кстати, я Ивана Марковича не осуждаю, именно так настойчиво надо бороться за ценные кадры. Как понимаю, он нам не брат и не сват, и вообще вы с ним никогда каких либо личных контактов не имели.

— Так точно, товарищ генерал-лейтенант, — ответил я, несколько пораженный словами Чурбанова. — Но я должен признать, что о генерале Ганнусенко у меня остается глу­бокое впечатление, как об искреннем, хорошем человеке и умном руководителе.

А я разве вас, Алексей Гаврилович, хочу переубедить в ином ?

Бог с вами, все, что у вас есть в сердце, пусть и остается с нами. Я после этого инцидента еще более его зауважал. Мо мы нам нужны сейчас в Архангельске. Вам придется разгрызать узел взаимоотношений среди командования соединения. Между командиром и начальником политотдела не сложились деловые отношения. Нам надоело разбирать их склоки. И как не печально, но я должен признать, что не на высоте оказался начальник политического отдела. Не буду давать ему оценку, но любой политработник, по моему убеждению, должен уметь выстраивать отношения с командиром. Это как раз тот случай, когда силой приказа, гром­кой командой ничего не решишь, тут должен действовать метод убеждения. К сожалению, все наши усилия не дали желаемых результатов. Напротив, прямо скажу, ситуация там обострилась. И мы решили, что медлить дальше нельзя. Перебрали много кандидатур и посчитали, что вы как раз тот офицер, который сможет коренным образом наце­лить работу политотдела, партийных организаций соедине­ния на конструктивную позицию во имя решении больших и ответственных задач, которые стоят перед дивизией, а не устраивать противоборство с командиром, единонача­лие у нас пока никто не отменял. У начальника политот­дела есть много своих специфических обязанностей и прав, которыми наделен только он, а вот пользоваться ими надо по-партийному, и только в интересах дела. Думаю, что это альфа и омега принципа партийной работы. Как видите, я с вами откровенен и хотелось бы надеяться, что вы со всей ответственностью отнесетесь к решению той задачи, которую мы ставим перед нами.

— Конечно, вы правы, товарищ генерал-лейтенант, — признал я свои сомнения не состоятельными.

А что видите вы перед собой довольно сложную задачу, значит, понимаете, какую ответственность берете на себя. И наше доверие немало стоит. Уже ваше согласие говорит о том, что вы правильнооцениваете свои силы. Что справитесь, я нисколько не сомневаюсь. Так что, Алексей Гаврилович, мы на вас надеемся.

Отпуская меня, Юрий Михайлович посоветовал хорошо выспаться и со свежей головой завтра отправиться на собеседование в ЦК.

Лавр Георгиевич Корнилов остался в истории фигурой противоречивой. Автор одной из наиболее полных биографий генерала Василий Цветков пишет: «Для одних Корнилов – опытный военный, незаурядный дипломат, искренний патриот. Для других – примитивный политик, крайне честолюбивый и грубый генерал». Разумеется, в статье можно коснуться лишь некоторых вех биографии незаурядного человека. Попытаюсь рассмотреть их в контексте эпохи или, как писал Лев Гумилев, с высоты птичьего полета.

“ Взлет Корнилова был обусловлен не проявленным им талантом военачальника, а популярностью в экзальтированном обществе ”

Корнилов родился в один год с Лениным – в 1870-м. Его родина – станица Каракалинская, отец Георгий Николаевич – сибирский казак, без блата и протекций, собственным трудом дослужившийся до хорунжего. Несмотря на офицерский чин, сам пахал, сеял, убирал. Лавр сызмальства тянулся к знаниям. По словам другого его биографа – историка Евгения Комаровского, будущий военачальник «читает книги даже при свете костра, когда в ночном стережет лошадей», что было не просто развлечением, призванным скрасить бдение под звездным сибирским небом. Корнилов готовился к поступлению в элитный Императорский 1-й Сибирский Александра I кадетский корпус. И как показали дальнейшие события, выучился блестяще – окончил его по I разряду.

Следующий шаг Корнилова весьма амбициозен – Петербург. Поступив в Михайловское артиллерийское училище, молодой человек продемонстрировал не только врожденный бойцовский характер, но и строптивый нрав. «Начальник училища генерал Чернявский, – отмечает Комаровский, – помогает Лавру Корнилову окончить училище, встав на его защиту, когда юнкеру грозит увольнение за независимый нрав и острый язык».

Примечательно, что «за характер» едва не поплатился карьерой и другой незаурядный русский генерал – сын крепостного крестьянина, дослужившегося до майорского чина, Антон Деникин («Ни капли вождя»). После завершения учебы в Николаевской академии он не был причислен к Генеральному штабу именно «за характер». Таковым стало решение военного министра генерал-адъютанта Алексея Куропаткина, печально известного по Русско-японской войне. Правда, после личного письма тогда еще капитана Деникина министр разобрался в ситуации и Антона Ивановича причислили к Генеральному штабу.

Но для нас важно другое – сама возможность учебы для скромного сына хорунжего в престижном военном училище свидетельствует о том, что в Российской империи худо-бедно, с пробуксовкой, но работали социальные лифты. Если бы еще после отмены крепостного права власти предержащие соблаговолили ввести всеобщее начальное образование...

Знаток Туркестана

Выпустившись из училища с золотой медалью, Корнилов получил право выбирать полк для дальнейшей службы. И отправился в расквартированную в Средней Азии Туркестанскую артиллерийскую бригаду. Нет нужды говорить, что выбор молодым офицером далеко не престижного, недавно завоеванного региона удивил однокашников. Какие соображения двигали Корниловым? Понятно, что не карьерные. Дело в том, что в Корнилове, равно как и в Колчаке, следует видеть не только военного, но и ученого.

В Средней Азии он знакомится с местными обычаями, с языком и преуспевает на этом поприще, выучив фарси. Но не только на него находит время – усиленно занимается подготовкой к поступлению в Николаевскую академию Генерального штаба. Экзамен выдержал, учился блестяще, свидетельством чему серебряная медаль.

“ Ни один путешественник до той поры не вернулся из Степи Отчаяния. Корнилов прервал печальную статистику ”

Многим сослуживцам Лавра, наверное, тогда казалось: теперь-то осядет в столице, где-нибудь при штабе. Но Корнилов снова удивил, отправившись на знакомый ему Восток уже не только ученым, но и разведчиком. «Понимая важность среднеазиатского направления для Российской империи, считал, что служба здесь даст новые возможности для изучения стратегического развертывания русских войск в случае вероятного конфликта с Персией, Афганистаном или даже с Великобританией» (Цветков).

Позволю себе отвлечься от биографии Корнилова и, дабы в полной мере оценить его деятельность, коснусь сложившейся на исходе XIX столетия в Средней Азии военно-политической обстановки, отмеченной жестким соперничеством Российской и Британской империй – столпов, как любит писать Александр Дугин, теллурократии и талассократии. Между ними шла настоящая холодная война в регионе, временами едва не перераставшая в горячую – единственный вооруженный конфликт в правление Александра III Миротворца спровоцировали именно англичане – у Кушки в 1885-м. Они с крайней тревогой относились к продвижению России на юг – к границам Британской Индии. На исходе столетия, несмотря на некоторое сближение Петербурга и Лондона, вызванного растущей германской угрозой (правда, в большей степени для Англии, нежели для России), обстановка в Средней Азии оставалась напряженной. И в 1898 году Корнилов – в Термезе. Его начальник – известный востоковед, генерал от инфантерии Михаил Ионов. Задача – исследование Афганистана, точнее – недавно построенной крепости Дейдади. Подчеркну: Корнилов отправляется добровольцем, прекрасно зная, что «все попытки разведчиков проникнуть в крепость кончались печально – их сажали на кол» (Комаровский).

Задание выполнено и, к удивлению Ионова, лазутчик вернулся живым, получив в мирное время боевую награду – орден Святого Владимира IV степени. Молодому офицеру помогло не только знание местного языка, но и не вызвавшие подозрений и унаследованные от предков по материнской линии монголоидные черты лица. Другой бы после столь опасного предприятия в отпуск отправился. Путь же Корнилова лежит в Кашгарию и снова с разведывательной миссией. Ее итогом стала книга «Кашгария или Восточный Туркестан», благодаря которой разведчик и этнограф проявил себя еще и как писатель, чей труд благожелательно приняло научное сообщество. Казалось, опасности только вдохновляют офицера, ибо следующая его поездка состоялась в 1901-м и пролегала, по словам Комаровского, через «неисследованную до него и остававшуюся белым пятном на карте Персии Степь Отчаяния – Дашти-Наумед. Ни один путешественник до той поры не вернулся оттуда». Корнилов прервал печальную статистику.

Между этими увлекательными, полными опасностей путешествиями он женился. А какая свадьба без медового месяца? Молодая чета проводит его в… пустыне.

От Мукдена до плена

Разумеется, в штабе Туркестанского военного округа обратили внимание на талантливого офицера и в 1903 году он отправляется в новую экспедицию, на этот раз в Индию, где его застает Русско-японская война. Корнилов, как и помянутый выше его соратник по Белому движению Деникин, идет добровольцем в действующую армию.

О том, как он сражался, свидетельствует приведенный в работе Комаровского приказ: «25 февраля 1905 года, получив приказание отвести от Мукдена собравшиеся к Мукденской станции из разных отрядов 1, 2 и 3-й стрелковые полки, понесшие в предшествовавшие дни большие потери в офицерских и нижних чинах, подполковник Корнилов, достигнув окрестностей деревни Вазые, около трех часов пополудни занял здесь позицию и в течение четырех часов удерживал натиск противника, обстреливавшего наше расположение сильнейшим артиллерийским, пулеметным и ружейным огнем; за это время выбыли из строя два командующих полками, а во 2-м стрелковом полку остались лишь три офицера. Выдерживая натиск противника, подполковник Корнилов собрал нижних чинов разных частей, отступавших кучками и поодиночке, отправляя их на север вдоль железной дороги. Им было принято под охрану знамя 10-го стрелкового полка, следовавшее с малым конвоем отдельно от полка, и забраны оставленные пулеметы. Около 7 часов вечера, пропустив значительную массу отходивших нижних чинов разных частей и обеспечив таким образом их отход, подполковник Корнилов приступил к очищению своей позиции. Деревня Вазые была в это время почти окружена противником. Усиленный огонь наших стрелков и атака в штыки 5-й роты 3-го стрелкового полка заставила японцев раздвинуться и открыть дорогу отряду подполковника Корнилова, вынесшему знамена, пулеметы и всех своих раненых и в порядке отступившему на север вдоль железной дороги».

За боевые отличия Корнилов произведен в полковники. Следующей вехой жизненного пути стал Китай. На новое место службы едет не на поезде в комфортабельном вагоне 1-го класса, а прямиком от Иркутска до Пекина на коне.

Начало XX века – переломная эпоха в истории Поднебесной. Незадолго до нее выдающийся русский философ и мистик Владимир Соловьев писал: «Китай пока спит, но горе будет, когда проснется». Заметил ли наблюдательный военный агент (военный атташе) – к слову сказать, познакомившийся с молодым тогда Чан Кайши – пробуждение огромной страны, только-только пережившей разгром восстания ихэтуаней – первой в XX веке войны между цивилизациями? Ощутил ли в неприветливых песках Средней Азии и заснеженных горах Афганистана, что именно там, а не в чуждой Европе будущее России? Попытаюсь ответить на этот вопрос ниже. Впрочем, в Китае Корнилов служил недолго и в 1910-м был отозван в Петербург. Разумеется, возвращается он верхом через монгольские степи. Далее – служба на различных штабных и командных должностях. В 1911-м произведен в генерал-майоры. Первая мировая застала его командиром расположенной во Владивостоке 1-й бригады 9-й Сибирской стрелковой дивизии. Корнилов спешит на фронт, где «временно принимает под свое командование 48-ю пехотную дивизию, в составе которой полки, носящие прославленные «суворовские» имена – 189-й Измаильский, 190-й Очаковский, 191-й Ларго-Кагульский и 192-й Рымникский» (Комаровский).

Проявив себя как талантливый ученый-этнограф и востоковед, разведчик и неутомимый путешественник Корнилов должен продемонстрировать умение решать сложные тактические задачи, причем в условиях, когда фронтовое и армейское командование было в большинстве своем не на высоте. И командирам, начиная с комкоров, приходилось расплачиваться и своей, и подчиненных кровью за грубейшие просчеты вышестоящего – часто титулованного – начальства. 48-я не раз оказывалась охваченной с флангов и попадала в окружение. Вопрос, по чьей вине, остается открытым: то ли командарма, генерала от кавалерии Алексея Брусилова, то ли собственно комдива. Однако известно точно: дивизия прорывалась из окружения, Корнилов всегда впереди, за что произведен в генерал-лейтенанты. Но в апреле 1915 года 48-я попала в очередное окружение, а ее командир – в плен, из которого бежал уже в следующем году, став в Первую мировую единственным генералом, сумевшим это сделать. В России его встречают как героя. И начинается головокружительная карьера: едва ли не за год он проходит путь от комкора до командующего Петроградским военным округом – именно это назначение стало последним приказом, подписанным императором Николаем II за несколько часов до отречения. Впрочем, взлет Корнилова был обусловлен отнюдь не проявленным им талантом полководца. Ведущее место в российской военной элите обеспечила популярность в экзальтированном обществе. К слову, то же можно сказать и о не раз помянутом соратнике Корнилова – Деникине: благодаря популярности в армейской среде и умеренным либеральным взглядам он в 1917-м превратился из комкора в начальника штаба русской армии.

Брусилов не разделял всех этих восторгов по поводу Корнилова и даже полагал, что после побега того следовало отдать под суд, и был невысокого мнения о полководческих способностях бывшего подчиненного, о чем подробно написал в воспоминаниях, отметив, что его приказов Корнилов часто не исполнял, из-за чего дивизия несла потери среди личного состава и в материальной части. Интересно, что глубоко уважавший Корнилова Деникин, напротив, довольно высоко оценивая полководческий дар соратника по Белому движению, не разбирает обстоятельств его пленения.

Последний слуга империи

Петроградский гарнизон Корнилов возглавлял по сути всего месяц. В круговерти хаоса и революционных событий, обусловленных крушением старого мира, он растерялся. Удивительного в этом нет – генерал не был политиком, как, собственно, не являлись ими в подлинном смысле этого слова и руководители Временного правительства, а позже – лидеры Белого движения. Корнилов уезжает из столицы и принимает 8-ю армию – главную ударную силу готовящегося летнего наступления Юго-Западного фронта. На мой взгляд, в этом шаге причины будущих неудач. Корнилов так и не понял, что народ не хочет воевать за экономические интересы кучки толстосумов, готовых гнать солдат на убой ради «проливов и Константинополя». И именно в весенние дни 1917-го со всей очевидностью была явлена трагедия некогда свершенных Петром I преобразований. Ведь их результатом стало рождение двух совершенно чуждых друг другу Россий: собственно дворянской – европеизированной и непонятной ей – народной. Быт, суеверия и менталитет последней блестяще отражены в работах таких исследователей, как Борис Успенский и Елена Левкиевская. И думаю, прочитай их книги помещики XIX века, они бы решили, что перед ними повествование о жителях другой, совершенно чуждой цивилизации.

Словом, к лету крестьянство (а оно, как известно, составляло ядро армии) меньше всего волновало наступление, предпринимаемое в интересах крупной буржуазии и союзников, прикрытое псевдопатриотической риторикой. Волновала Земля – именно с большой буквы, с сакральным характером и безусловной ценностью в народном сознании. И наступление провалилось, хотя 8-я армия сражалась достойно и даже добилась успехов, в значительной степени нивелированных Тарнопольским прорывом немцев. Но поскольку возглавляемые Корниловым войска проявили себя с наилучшей стороны и не бежали, именно он в июле 1917-го стал Верховным главнокомандующим. И при нем критерием назначений на ключевые должности в армии был не принцип компетентности, а лояльность непосредственно к главкому. Так, Юго-Западный фронт по настоянию Корнилова принял Деникин – храбрый и талантливый комдив, но не имевший никакого опыта принятия стратегических решений, никогда не то что фронтом – даже армией не командовавший.

Популярность же Корнилова в войсках, точнее, в офицерских кругах решила использовать в своих интересах крупная буржуазия – в лице Алексея Путилова прежде всего. А дальше последовали августовские события, требующие отдельной статьи, в результате которых генерал и его ближайшие соратники оказались в Быхове, Керенский – политическим банкротом, а большевики спустя несколько месяцев – правителями, вбившими последний гвоздь в гроб Российской империи. Мог ли смириться с этим Корнилов и некоторая – причем весьма незначительная часть офицерства. Вопрос риторический. Корнилов встал на путь Гражданской войны, который в конечном итоге привел его под стены Екатеринодара, где 13 апреля 1918 года опустился занавес земной жизни храброго генерала и талантливого ученого. И если бы не военный талант Деникина, погибла бы и Добровольческая армия, которую Корнилов, не считаясь с потерями, гнал на убой.

Трагедия даже не в том, что он был февралистом, не почувствовавшим, образно выражаясь, тектонических процессов, приведших в движение народные массы с их страшной для дворянства исторической памятью. Его, если угодно, метафизическая трагедия крылась в стремлении спасти детище Петра I – империю, пускай и под республиканским флагом, но единую и неделимую, ориентированную на Запад и призванную таскать каштаны то для одного, то для другого актора большой европейской игры, что она и делала начиная с XVIII века. Так русские солдаты проливали кровь ради интересов Франции на полях Семилетней войны, а прекративший эту совершенно бессмысленную для России бойню Петр III оказался едва ли не проклят потомками. Так гениальный Суворов освобождал Италию от революционной Франции для Австрии. Так Александр I ввязался в чуждые нам войны с Наполеоном, буквально спровоцировав вторжение последнего в 1812-м. Так верный принципам Священного союза Николай I позволил втянуть себя в Крымскую войну. Из той же серии была Первая мировая. Но терпение народа иссякло, он больше не хотел умирать за экономические и прочие интересы «союзников». Равно угас импульс, некогда заданный Петром созданной им империи. И занавес над ее историей опустился окончательно и бесповоротно. Хотя, как мне представляется, Провидение давало шанс генералу почувствовать вектор будущего геополитического развития России – на Востоке и в Средней Азии. Но, вероятно, он оказался глух к тому, что расслышали первые русские евразийцы, столь разные личности, как Павел Пестель, Николай Данилевский и Федор Достоевский, а из белых – барон Унгерн фон Штернберг: будущее России связано с Востоком в самом широком смысле этого слова. Это, кстати, прекрасно поняли большевики, уже в 1919 году установившие дипломатические отношения с Афганистаном. Корнилов не осознал того, что уже после Крымской войны прекрасно понял Петр Вяземский. Его слова процитировал в своей «Морфологии российской геополитики» Вадим Цымбурский: «Россия и Европа уже не одно, а два существа, два сообщества на отдельных пространствах, и в новую эпоху Россия будет присутствовать в жизни Европы «своим отсутствием». В этом трагедия и самого Корнилова, и Белого движения в целом.

#Лев Николаевич Гумилев #Георгий Николаевич Корнилов #Александр Гельевич Дугин #Алексей Николаевич Куропаткин #Антон Иванович Деникин #Михаил Ефремович Ионов #Алексей Алексеевич Брусилов #Алексей Иванович Путилов #Александр Федорович Керенский #Павел Иванович Пестель #Николай Яковлевич Данилевский #Федор Михайлович Достоевский #Петр Андреевич Вяземский #Вадим Леонидович Цымбурский